Стугарев Андрей Савельевич
Родился в 1907 году в дер. Пологи, Ярцевского района, Смоленской области в семье крестьянина бедняка. Отец, по сообщению матери, долгое время работал рабочим на разных работах. После продолжительной работы на железной дороге, фабрике, и т.д., отец заболел и умер в 1910 году. Мать всю жизнь занималась сельским хозяйством. В данное время живет там же, в дер. Пологи. Избирательных прав из родственников никто не лишался. За границей из родственников никого нет. По сообщению матери старший брат осужден за хулиганство. Мать страшная пьяница, это наложило отпечаток и на братьев, которые в большинстве своем также пьяницы. Поэтому подробно где кто из них сейчас живет и чем занимается меня не интересует.
ИЗ НАШЕГО ПРОКОПЬЕВСКА
Андрей Савельевич Стугарев (1907-1979)
«Автобиография»
Родился в 1907 году в дер. Пологи, Ярцевского района, Смоленской области в семье крестьянина бедняка. Отец, по сообщению матери, долгое время работал рабочим на разных работах. После продолжительной работы на железной дороге, фабрике, и т.д., отец заболел и умер в 1910 году. Мать всю жизнь занималась сельским хозяйством. В данное время живет там же, в дер. Пологи. Избирательных прав из родственников никто не лишался. За границей из родственников никого нет. По сообщению матери старший брат осужден за хулиганство. Мать страшная пьяница, это наложило отпечаток и на братьев, которые в большинстве своем также пьяницы. Поэтому подробно где кто из них сейчас живет и чем занимается меня не интересует.
Не интернировался. Живу самостоятельно с 1924 года.
Будучи в институте и после окончания его систематически матери помогаю деньгами.
В 1921 году окончил сельскую школу - 5 групп. В 1924 г. комсомолом был командирован в Крюковскую с/х школу, которую закончил в 1926 г. После окончания школы продолжал заниматься самообразованием.
Будучи в армии два года учился на вечерних курсах, а перед демобилизацией окончил курсы по подготовке во втуз. В Ленинградский горный институт поступил в 1931 г. и окончил в 1936 г.
В кандидаты партии вступил в 1927 г. в Ветринскую парторганизацию Полоцкого округа. В члены ВКП(б) принят в 21 пульбате 64 стр. дивизии БВО в Смоленске. Из партии не выбывал, в антипартийных группировках не участвовал.
После окончания сельской школы в 1921 г. по 1924 г. работал на ст.Ярцево, в кооперативе чернорабочих, грузчиком. После окончания с/хозшколы поступил работать пом. районного агронома в Ветринский р-н Полоцкого округа БССР, где проработал до 1928 г. В связи с сокращением перешел на работу в Волоколамский р-н Московской области инструктором с/хоз кооперации Бортниковского с/хоз товарищества, где проработал до 1929 г. (до ухода в РККА).
В Красной Армии служил 2 года с 1929 по 1931 г. Один год служил в 21 отд. пульбате, а год секретарем политотдела 64 стр.дивизии БВО в Смоленске.
После демобилизации из РККА поступил в Ленинградский горный институт, в котором учился с 1931 г. по 1936 г., где окончил горный факультет с получением специальности горного инж. по разработке пластовых месторождений. Как окончившего горный институт Наркомат направил на работу в Кузбасс. Кузбасскомбинат дал направление в г.Ленинск-Кузнецкий на ш.Им.Кирова, где проработал с 1931 по 1937 г. работал горным мастером, пом.начальника участка, начальником участка, а в последнее время зам. гл. инж. шахты.
В 1938 г. (январь м-ц) был назначен завед. шахты им. 7 ноября там же, в Ленинске-Кузнецком, где проработал по февраль м-ц 1939 г. В феврале 1939 г. был назначен главным инженером треста Кемеровоуголь, где проработал до января 1940 г. В 1940 г. с 7 января назначен был управляющим трестом Сталинуголь, где работал до 25.07.1941 г. 12.07 -41 г. избран первым секретарем Прокопьевского ГК ВКП(б).
Будучи в армии участвовал на конференциях областных ВЛКСМ и ВКП(б). Был делегатом на Василе-Островской районной партийной конференции в Ленинграде.
Жена происходит из семьи служащих. Отец ее работал в тюрьме до революции и после революции и умер в 1920 г. Два брата ее окончили горный институт и работают в системе наркомугля. Один брат в данное время служит в РККА. Компрометирующих материалов нет.
29.07-41. Подпись».
…Кто бы объяснил, по каким звездам человек выбирает себе дорогу жизни? Парень четыре года орудовал лопатой, ходил в разнорабочих, а во время службы в армии закончил подготовительные курсы, и по увольнении в запас поступил в институт…
Да еще в какой! В Ленинградский горный! В старейший в Советском Союзе втуз – высшее техническое учебное заведение. В котором за полтораста с лишним лет сложились богатейшие традиции, институт всегда дышал воздухом свободы, чему способствовали либеральные нравы профессорско-преподавательского состава. Правда, вольность распространялась на все, кроме учебы, благодаря чему выпускники института отличались самой высокой квалификацией. Фамилии его выпускников красуются на обложках учебников, украшают отечественную историю, - среди них те, кого знают не только угольщики, - знаменитый сибиряк, угольный академик А.А.Скочинский, геолог и писатель В.А.Обручев, ученый-нефтяник И.М. Губкин, угольщик А.М.Терпигорев, энергетик А.П.Карпинский, революционер Г.В.Плеханов…
Что привело абсолютно не причастного к горному делу сельского парня в эту не знакомую для него сферу? Скорее всего, то же, что и многих – бесплатная форма и стипендия значительно выше, чем у других. Но, в конце концов, разве это важно? Куда важней, что Кузбасс получил еще одного специалиста прекрасной школы. Целеустремленному и серьезному старшекурснику предлагали остаться в аспирантуре,- отказался.
Жена, Евгения Мефодьевна, рассказывала, что проблемы выбора перед ним не стояло.
– Его всегда отличало стремление работать с людьми и для людей. Кузбасс для Андрея Савельевича оказался богатейшей школой партийной, хозяйственной и творческой деятельности, которая подняла его до министра и видного ученого.
В том далеком 1939-м в Прокопьевск ехать он не хотел: только освоился в Кемеровоугле главным инженером, только начал внедрять технические задумки. Один надвиг копра на «Пионере» чего стоит!
Вместо того, чтобы разобрать старый копер, а потом на его месте построить новый, он организовал дело по-другому. Новый копер без спешки собрали на площадке с катками рядом со старым, все хорошенько рассчитали и расставили лебедки с тросами, потом быстренько разобрали старый копер, и на его место аккуратненько надвинули новый. Управились за пять дней, вместо нормативных полутора месяцев, ходили именинниками, премии получили!
И только начал главный инженер углубляться в проектные дела по механизации добычи на шахте-новостройке «Южная», как вдруг приказ ехать в Прокопьевск. Распоряжение начальника комбината товарища Задемидко, а тот в этой должности недавно, но уже успел завоевать серьезный авторитет, - как с таким поспоришь? В Прокопьевске, видите ли, Стугарева уже ждут в должности управляющего трестом «Сталинуголь», а трест – самый крупный в Кузбассе!..
Ветераны-руководители того времени вспоминали о приходе Андрея Савельевича как о значительном, памятном событии. Вспоминали об изменениях отношений между руководством треста и работниками шахт. Служебная субординация, разумеется, никуда не делась, но она стала основываться на уважительном отношении, а не на выволочках и выговорах.
Стугарев во всем был спокоен и последователен. Если брался за что-то, умел убедить других и не отступался, пока не добивался своего. Поэтому и находил всегда понимание и поддержку.
Уже через три месяца, после приезда, выступая в конце марта 1940 года на Прокопьевской городской партийной конференции, он убежденно говорил:
– Без резервных забоев на шахтах не будет плана, нас задушит штурмовщина. Установка Главугля и комбината – иметь резервный фронт в треть от линии действующих забоев – неверна. Этого мало. У нас крутопадающие пласты. Нужно шире применять систему закладки выработанного пространства и точней выбирать новые системы разработки. И создать, наконец, надежную ремонтную базу для закладочных механизмов.
В тресте последовала подробная инженерная проверка состояния горных работ. Документы той проверки были вручены всем руководителям предприятий, всем техническим службам - с приказанием представить свои предложения. И уже через год на руднике сократились старые, малоэффективные способы отработки. Инженерные службы сосредоточили усилия на расширении и совершенствовании систем, способствующих росту производительности и сокращению потерь угля в недрах. Конечно же, внимание, в первую очередь, сосредоточилось на внедрении щитов Чинакала. И на системах отработки пластов наклонными слоями с обрушением и закладкой.
Старый журналист П.И.Лавлинский писал в одном из своих очерков:
«На всекузбасской конференции по системам разработки Стугарев встретился с управляющим трестом «Ленинуголь» Владимиром Ильичем Воробьевым.
Стройный, чернокудрый Воробьев широко и весело улыбается:
– Наслышан, наслышан, Андрей, про твои подвиги. Ну скажи, не прав ли я был, когда говорил, что ты еще покажешь себя? «Кировку», небось, не забыл?
Разве можно ее забыть, родную шахту! Нет, такое не забывается. На шахту имени Кирова Андрей Стугарев прибыл после окончания института.
Именно «Кировка» стала шахтерским университетом Стугарева. Секретарь Ленинск-Кузнецкого горкома партии тридцатых годов С. В. Курышкин, вспоминал:
– Андрюха-то? Лихой был казак, отчаянный и честный. Исключительно высокой мерой ответственности отличался каждый его поступок. Только появился на «Кировке», мы сразу впрягли в общественные дела – избрали в партком. Умел парень в корень смотреть. В отличие от многих, угольные пласты не отгораживали от него людей. Помню, поступил приказ Серго Орджоникидзе развернуть агитацию за перевыполнение планов. Начальник участка Стугарев первым откликнулся – со всем коллективом встал на ударную стахановскую вахту.
Шахта имени Кирова только-только вступила в строй, но силу набирала быстро: добыча угля росла на 20-30 процентов в месяц. Работали врубовки ДТК-2 с увеличенным баром, внедрялась диспетчеризация, дистанционное управление конвейерами. Полтораста коммунистов своим примером цементировали коллектив. Многих из них – Воробьев, Бовт, Ильин и другие позднее стали крупными угольными командирами.
Были, конечно, на шахте и такие, кто привык давать уголь шапками, не верили и боялись техники.
Как-то завалилась четвертая, за ней седьмая лавы, а ввод новых задерживался. Тогда-то молодой инженер Стугарев и показал себя, предложив применить в лаве Поленовского пласта двухцикличный график. Он заставил поднять скорость врубовых машин и ввел разделение труда, чтоб не было обезлички. Закрепил ремонтников ответственными за конкретные машины. Такое увлечение новшествами начальника участка даже попало под огонь критики секретаря горкома партии П. Г. Осипова. Он посчитал его чрезмерным, и принародно всыпал Стугареву за стремление управиться со всеми делами сразу.
Занозой в памяти Стугарева остался и другой случай. На третьем участке погиб один из лучших стахановцев, старый шахтер Киблайтис. Стугарев тогда был уже заместителем главного инженера и, хотя не имел прямого отношения к несчастью, считал, что вина лежит и на нем тоже. Капитальное крепление у проходчиков отстало от забоя на пятьдесят с лишним метров. Понадеялись на времянку, а она не выдержала, обвалилась... Зам главного, конечно, понес строгое партвзыскание, но плюс к тому долго не мог простить себе ротозейства, как он считал. Не настоял остановить забой, чтоб подогнали крепление.
И вот он в Прокопьевске»…
Великая Отечественная заставила на многое взглянуть другими глазами, и в первую очередь, конечно, усилить ответственность руководителей. В первые же дни войны приказал заведующему шахты «Черная гора» Николаю Ивановичу Линденау срочно сдать дела и возглавить коллектив соседней шахты № 3-3 бис. Дела там шли, казалось бы, не плохо. Правда, годом ранее, в 1940-м, ее пришлось переименовать, убрать из названия «шахта имени Эйхе» - в связи с объявлением товарища Эйхе врагом народа. Но дело было совсем не в том. Шахта выдала с двух горизонтов миллион 200 тысяч тонн, и в 1941 год вошла не плохо, но безо всяких расчетов было видно, что вскоре ее ждет спад. Впереди все яснее маячила нехватка забоев, а начальство как будто не видит ничего. В общем, туда требовался более грамотный руководитель, так считал А.С. Стугарев. И он его нашел.
Но уже в 1942, когда встал вопрос о выдвижении Н. И. Линденау главным инженером треста, Андрей Савельевич сам (а он уже был первым секретарем горкома) настоял, чтоб 3-3 бис вновь возглавил И.Е.Стахеев, которого он, Стугарев, отстранил в 1941. За год бывший управляющий трестом сумел убедиться, что не все так просто было тогда на шахте, как ему казалось. Что он был не прав в отношении заведующего шахтой, и исправил свою ошибку сам. А восстановленный И.Е.Стахеев руководил потом шахтой еще почти десять лет!
Бывший инженер шахты «Коксовая-1» П.Ф.Лукьянов позднее, уже будучи профессором КузПИ, делился:
– Андрей Савельевич еще до войны потребовал от нас, чтобы на шахте был создан надежный запас очистных забоев. По его указанию создали три подготовительных участка с породными погрузчиками. Где Стугарев нашел погрузчики, одному ему известно. Техники-то тогда нигде не хватало. Но тут уж и мы постарались. Одна скоростная бригада пробивала главный квершлаг, другая готовила сразу по три-четыре забоя. Проходчикам даже врубовку дали, опять же Стугарев помог. Все это очень пригодилось, когда грянула война. С первых ее дней добыча коксующихся углей поднялась в полтора раза. Когда надо было, Андрей Савельевич мог пойти и на отчаянный риск, не боялся самого пекла.
Помню, по пласту IV Внутреннему щит зажало, из-за перекрытия нависли огромные глыбы породы. В любой момент они могли обрушиться и снести всех, кто в забое. Как мы ни отговаривали Андрея Савельевича не ходить под щит – куда там!
- Опасно, значит? – спрашивает. – А рабочим не опасно? Раз они там, значит, и я должен.
Это и назидание, и укор, и ответственность за жизнь людей – все стало очевидным после этих, казалось бы, обычных слов.
…В тот же день 13 июля 1941 года в жизни Андрея Савельевича произошло новое событие. Вместо ушедшего на фронт М. П. Творогова его избирают первым секретарем Прокопьевского горкома партии.
Кузьма Борисович Никитин, всю войну проработавший в аппарате горкома партии, позднее его первый секретарь, рассказывал:
– Война вычеркнула из нашей жизни все, кроме работы. Каждый сотрудник аппарата был закреплен за тем или иным предприятием. Раз в неделю все спускались шахту, становились на рабочие места и трудились смену. По два-три раза в неделю, а то и ежедневно, бюро горкома обсуждало самые жгучие вопросы. Иногда бюро заканчивалось в два-три часа ночи, а в шесть утра все были уже на своих местах. Примером высочайшей ответственности и точности был сам Стугарев. Ничего для себя, все для общего дела. Это правило он считал железным.
Вот лишь несколько фактов из истории городской партийной организации:
14 октября 1941 года бюро рассмотрело вопрос о размещении эвакуированных из Донбасса рабочих и приняло решение направить на шахты треста «Сталинуголь» 3500 человек и в «Прокопьевскуголь» – 3000. Новоселов приняли семьи горожан, потеснились в своих и без того небогатых домиках и квартирах. В общежитиях сооружали двойные нары. На шахтах ускоренно строили каркасно-засыпные дома. Всеми неотложными делами в городе и на предприятиях руководили специально созданные оперативные тройки.
21 июня 1942 года на бюро снова рассматривается вопрос о шахтерском быте. Отмечается, что дома и землянки на шахтах строятся медленно. В общежитиях нет кипятильников, люди вынуждены пить сырую воду, городу угрожает тиф. Волокитят кадровики – чтобы оформиться на работу, человеку надо потратить пять-шесть дней. И это в условиях, когда каждая пара рук нужна как воздух. Дети забыты. Не хватает обуви. В школах холодно, мало учебников и тетрадей. И бюро принимает строгое по срокам и обязательности постановление о форсированном строительстве жилья для шахтеров, наведению порядка в отделах кадров и общежитиях, ремонте школ и квартир учителей, шефстве комсомола над детворой.
Выступая на пленуме горкома партии 25 марта 1942 года, Стугарев говорил:
– В это трудное для Родины время железная дисциплина должна стать непреложным законом, для каждого коммуниста и комсомольца города. 2262 члена и кандидата партии, 4552 комсомольца – это 6814 личных примеров ежесуточной, ежечасной самоотверженности везде и всюду.
– По мобилизации комсомола прибыл в Прокопьевск в сентябре 1942 с большой группой шестнадцатилетних ребят, - вспоминал бывший управляющий трестами Анжероуголь и Кагановичуголь Б.Б.Авдеев.- Кое-кто из нас уже успел кончить школы ФЗО. Прямо на вокзале станции Усяты состоялся короткий митинг, нас приветствовали Андрей Савельевич Стугарев и комсорг ЦК ВЛКСМ шахты «Коксовая-1» Валентина Самородова. Ответное слово держал наш дорожный комсорг Николай Вайниканис. Затем с песнями мы промаршировали на шахту. В тот же день все мы, 127 пареньков, были распределены по бригадам, сменам и участкам. Получили спецодежду, инструмент, продовольственные карточки, разместились по общежитиям – землянкам с двухэтажными нарами. С утра следующего дня все были в забоях.
Война до предела усложнила работу промышленности города. Вопросом вопросов стали кадры. «На руководящую низовую работу из числа стахановцев выдвинуты 433 человека, из них 218 женщин», – отмечалось в справке Новосибирского обкома ВКП(б) 15 ноября 1941 года. Уже в первые три месяца войны свыше двухсот женщин овладели мужскими профессиями. И это было только началом. В забои шахт, к станкам заводов пришли сотни и сотни подростков. Всех их надо было научить профессиональному делу, позаботиться об их питании и быте.
…К парторгу ЦК на шахте имени Ворошилова Ивану Калиновичу Шемякину обратилась группа женщин с просьбой помочь им организовать проходческую бригаду. Женщины-машинисты электровозов, женщины-взрывники, стволовые. К такому стали привыкать. Но женщины-проходчики… Звонок Стугареву: как поступить? Андрей Савельевич тут же приехал в партком шахты. Прежде чем поддержать патриотический почин женщин, секретарь горкома партии потребовал от парткома и администрации шахты обеспечить будущим проходчикам максимальное внимание как в режиме труда, так и в бытовом обеспечении. И уже на следующий день первая группа женщин с отбойными молотками спустилась в шахту. А вскоре инициатива женщин шахты имени Ворошилова получила широкую поддержку по всему Кузбассу.
К середине 1942 года на шахте «Зиминка» женщины занимали треть всех мест подземных рабочих. Да и саму шахту возглавляла женщина – Мария Прохоровна Косогорова. К концу войны на крупнейшей в стране шахте «Коксовая» им. Сталина среди женщин было 8 горных мастеров, 30 забойщиков, 55 запальщиков, 444 откатчика, 28 машинистов электровозов, 30 машинистов подъемных машин.
Бывший вожак женской бригады забойщиков шахты «Черная гора», ныне ветеран труда Зоя Семеновна Дудкина рассказывала:
– Когда на шахтах началось соревнование за право подписать рапорт Государственному Комитету Обороны, мы решили не отставать от мужчин. В первый же день я выполнила норму на 120 процентов. Рада была до слез. Володя, муж, уходя на фронт, говорил мне: «Ты уж тут, Зоя, не подкачай…» А он постоянно была стахановцем. Через несколько дней встала на вахту повышенной добычи и опять радость – выполнила норму на 250 процентов.
Кузьма Борисович Никитин дополнил:
– Узнав о достижении Дудкиной, Андрей Савельевич, прихватив меня, сразу же выехал на шахту: «Смотри, Кузьма, да учись ценить женщин». Следом приехали секретарь горкома Трегубов, управляющий трестом Федоров. Из шахты поднялась Зоя Семеновна, перемазана угольной пылью, лишь глаза да зубы блестят. Андрей Савельевич отмерил семь шагов и торжественно произнес: «Такое расстояние в горных выработках за смену далеко не каждый мужчина одолеет. А она вот сумела!» Улыбнулся и крепко пожал руку мужественной женщине.
Аппарат горкома работал на пределе человеческих возможностей. Тогда-то о Стугареве и закрепилась молва - он, мол, может сразу в нескольких местах быть. И всегда справедливо строг, внимателен, требователен. И постоянно заряжен верой и оптимизмом. На шахтах аварии и пожары случались, с добычей нередко бывало худо, вести с фронта приходили сверхтревожные – никогда не дрогнул его голос, никто не видел на его лице растерянности. Неизменно подтянутый, гладко выбритый, стремительный и, казалось, все видящий, он зажигал своей энергией и целеустремленностью окружающих.
Как-то обратился к первому секретарю главный инженер треста П.И Кокорин с просьбой, как с бедой: не хватает взрывчатки! Наутро был объявлен скорый сбор начальников самого разного ранга и чина. А через месяц-другой появилось в городе производство взрывчатых материалов. А заодно там стали выпускать резиновые чуни и спецодежду для рабочих мокрых забоев. Это в очередной раз сработал метод так называемой народной стройки. Когда по разнарядке выделяется рабочая сила (в основном с ломами и лопатами) и по ночам теряют зрение над чертежами голодные конструкторы, но к назначенному дню начинается выпуск продукции, которой еще вчера не было.
Дадим еще раз слово П. Лавлинскому.
«С Анной Гурьяновной и ее мужем Георгием Пименовичем Шайтуро, приветливыми и словоохотливыми пенсионерами, мы ведем неторопливую беседу о тяжелом, незабываемом военном времени. В доме тепло и уютно. Всюду чистота и аккуратность, свойственные трудолюбивым, привыкшим к порядку людям. Ветераны вспоминают о Стугареве как о близком, родном человеке.
– Правильный он был во всем руководитель, -убедительно говорит Георгий Пименович. - Никогда на людей зла не держал, хотя и требовал немилосердно. Тогда я был парторгом ЦК на шахте имени Дзержинского. Помню, в пух и прах разносил он тех, кто не понимал важности внедрения щитов Чинакала:
- Они у вас, парторг, близоруки, дальше носа не видят. Щит стали главной системой на руднике, а вы все примеряетесь. Возьмите это дело под жесткий партийный контроль.
Все вышло по-стугаревски. Навалились мы, подготовили новые поля, пустили щиты, на план вышли. Железная у Андрея Савельевича была хватка, обстановку умел оценивать мгновенно.
У Анны Гурьяновны взгляд свой, как бы с другой стороны. Она всю войну заведовала в горкоме сектором учета, постоянно встречалась с Андреем Савельевичем.
– Очень был внимателен к людям. Пока, бывало, до кабинета дойдет, со всеми успеет поздороваться, переброситься фразой-другой. Людей в горком приходило много – кто защиты искал от обидчиков, кто помощи просил. Всем, конечно же, помочь было невозможно. Но люди уходили от него ободренные, с верой и надеждой. Со всеми он оставался прямым и откровенным.
Однажды Андрей Савельевич попросил меня показать данные движения коммунистов по парторганизациям. Листает бумаги, а сам нет-нет да и посмотрит на мои локти. А у меня кофта в заплатках. Покраснела, неудобно стало. Да что поделаешь, все мы тогда пообносились. А вскоре после этого всем нашим семьям фронтовиков выдали материи на платья. Оказалось, что и об этом позаботился Андрей Савельевич».
Конечно же, бывали обстоятельства, которые вынуждали принимать совсем иные меры. На собрании актива в клубе имени Артема Андрей Савельевич вышел к трибуне, зачитал пачку похоронок, затем внимательно обвел взглядом притихший зал:
– Солдаты под Сталинградом ведут смертельный бой с фашистами. Там гибнут наши отцы, братья, сыновья. А здесь у нас находятся люди, которые не прочь при малейшей возможности прикрыться больничным листом. Всех, кто лично ответственен за выдачу больничных листов, прошу быть более внимательными: освобождение от работы могут получить лишь те, кто нуждается в постельном режиме!
И не громко, но твердо добавил:
– Помните, товарищи, у нас сегодня нет другого выхода, делу Победы нужен каждый человек.
Уже упоминавшаяся комсорг ЦК ВЛКСМ на шахте «Коксовая» им. Сталина Валентина Яковлевна Самородова рассказывала:
– К началу 1942 года мы проводили в армию больше половины комсомольской организации. Подала заявление и я. Пригласили в горком партии к Андрею Савельевичу.
Усадил он меня за длинный стол, присел рядом, устало улыбнулся и начал расспрашивать, где и как живу, как работается на шахте молодежи, спросил даже, какие песни поют ребята. Я ему все, как могла, поведала, а потом о своем желании идти на фронт сказала. Андрей Савельевич задумчиво помолчал, а потом встал, прошел к письменному столу и протянул мне большую телеграмму. Смотрю, написано «Правительственная». И дальше о том, что наши заводы, армия, фронт нуждаются в угле, и о том, что категорически запрещается посылать в армию забойщиков, газозамерщиков, слесарей и других горняков. Давайте, писалось в телеграмме, больше угля. Тыл – второй фронт. И подпись – Сталин.
– Вот так, дорогой товарищ комсомол, – сказал Стугарев. – Понятна наша задача? Настолько просто и убедительно все. Снова улыбнулся и по-отечески добавил:
- Ну, иди, работай!
Город давал уголь и лечил раненых, в простых мастерских люди делали лыжи и гранаты, слали фронтовикам теплые вещи и собирали деньги на боевую авиаэскадрилью…
А Стугарев и в должности первого секретаря оставался инженером. Старые шахтеры помнили, что это он предложил одновременную отпалку шпуров по всей длине забоя, что резко сократило время на цикл и повысило безопасность.
Всякий раз, когда обсуждались проблемы вскрытия новых горизонтов на шахтах «Коксовой» им. Сталина, им. Ворошилова, Калинина, Дзержинского, в спор вступал не просто секретарь горкома, - его слово было словом горного инженера высшей квалификации и опыта. Он держал под профессиональным контролем вопрос наращивания мощностей на новых, вступивших в строй перед войной, шахтах «Красный углекоп», «Южная», «Восточная». Следил за строительством новой шахты «Тырганские уклоны».
Но главным для первого секретаря оставался все же кадровый вопрос. Конечно помощь поступала, за первые два года войны на шахты прибыли 19000 мобилизованных и эвакуированных. И, несмотря на то, что их надо было обучить работе, в 1943 году на долю Прокопьевска приходилось уже более половины всего добытого в Кузбассе коксующегося угля. А к исходу войны годовая добыча угля на шахтах города превысила 10 миллионов тонн, на три миллиона больше, чем в последний довоенный год!
В январе 1943 Верховный Главнокомандующий прислал на имя секретаря горкома ВКП(б) А. С. Стугарева телеграмму со словами благодарности трудящимся Прокопьевска, собравшим три миллиона рублей на строительство боевых самолетов «Шахтер Кузбасса». В ответ на общегородском митинге, прокопчане решили выдать к 23 февраля тысячу тонн сверхпланового угля и собрать в течение года пять миллионов рублей на строительство танков и самолетов.
И в те же самые дни стало известно, что образована Кемеровская область. Административное выделение мощного индустриального региона, каким стал Кузбасс, было крайне важным, оно открывало новые перспективы для его развития. Вскоре состоялось знакомство прокопчан с первым секретарем нового обкома Семеном Борисовичем Задионченко, человеком, как вспоминают, волевым и неутомимым. Вскоре и Андрей Савельевич Стугарев был переведен в областной комитет партии.
«- Секретарем по угольной промышленности, а затем вторым секретарем обкома был Андрей Савельевич Стугарев, ранее работавший начальником шахт, управляющим угольным трестом и секретарем Прокопьевского горкома, - пишет в своих воспоминаниях Степан Панкратьевич Музыкантов, человек, широко известный в мире угольщиков, многолетний директор КузНИИШахтостроя, а в то время - зам завотделом угольной промышленности обкома ВКП(б). – Угольным отделом заведовал горный инженер Иван Григорьевич Неаронов. По примеру первого секретаря работники аппарата трудились по десять и более часов в сутки, а завотделом и мне приходилось, как правило, возвращаться домой с работы далеко заполночь. Поскольку это был период становления, угольному отделу приходилось несколько дублировать работу комбинатов «Кузбассуголь» и «Кемеровоуголь». Ежеденевно по телефону мы получали суточные итоги добычи угля шахтами для доклада А.С.Стугареву и С.Б.Задионченко. Не раз, когда Стугарев и Неаронов находились в командировках, докладывать Задионченко о работе шахт за прошедшие сутки приходилось мне. Он болезненно воспринимал срывы в работе, поручал сейчас же разобраться…
С Андреем Савельевичем Стугаревым мы познакомились задолго до работы в обкоме. В 1939 его назначили управляющим крупнейшим трестом «Сталинуголь» в Прокопьевске. Начальник комбината В.Г.Постоутенко поручил мне, тогда начальнику производственного отдела комбината, поехать вместе с А.С.Стугаревым (он был вызван в комбинат для вручения ему приказа наркомугля) в Прокопьевск и там на совещании актива руководителей шахт и аппарата треста представить его в качестве управляющего. Вскоре трест стал одним из передовых в Кузбассе».
… Миновали тяжкие годы, победой закончилась война. Вклад шахтеров Кузбасса в победу нельзя измерять только уведльным весом кузнецкого угля во всесоюзной добыче. Н угле и металле Кузбасса и Урала, как писала газета «Правда» в 1945 году, « жила вся оборонная промышленность. Кузбасс сыграл громадную роль в отечественной войне , и его заслуги перед Отечеством не забудет история».
Но угольщикам Кузбасса особенного облегчения после Победы увидеть, фактически, не удалось. Конечно, предприятия вернулись к нормированному рабочему дню, людям дали вспомнить, что такое выходной и что такое отпуск. Но, скажем, о снижении плановых заданий не было и речи, народное хозяйство требовало восстановления, стране был нужен уголь. За годы войны в бассейне увеличилось количество и возросла мощь угольных предприятий. Но сама угольная промышленность нуждалась в долгожданном обновлении своей материально-технической базы. Горное хозяйство требовало перехода на механизацию, но где было взять новую технику?
Между тем, по четвертому пятилетнему плану, добыча угля в Кузбассе, начиная с 1945 года должна была начать рост, чтобы к 1950 году достичь уровня в 40 миллионов тонн, вместо 29 в 1945-м. А для этого планировалось построить 30 новых шахт и возвести несколько крупных обогатительных фабрик.
В этих условиях вновь потребовался талант А.С.Стугарева-хозяйственника, и он вновь «брошен» на руководство комбинатом «Кузбассуголь». А там все та же обстановка с главной особенностью – нехваткой квалифицированной рабочей силы. В 1945 году на шахтах рабочие с довоенным стажем составляли едва пятую часть. Большинство шахтеров – это привлеченные к труду в угольной промышленности законами военного времени, то есть, силой. В Кузбассугле различный спецконтингент превышал 40 процентов. И начальнику комбината пришлось начать переход «на мирные рельсы» с решения именно этой задачи. То есть, ему пришлось фактически вернуться к довоенным проблемам формирования отряда рабочих угольной промышленности и укрепления его кадрового ядра. И параллельно с этим надо было начинать реконструкцию действующих шахт и строить новые.
Требовались большие строительные силы, а взять их было негде. Так же, впрочем, как и силы квалифицированных подземных рабочих. Комбинат «Кузбассуголь» план 1946 выполнил на 96,6 процента.
Тем не менее – следующая ступенька должностной лестницы Стугарева – столица, и никаких противоречий между срывом плана комбинатом и повышением по службе его начальника нет. Было понимание, что планы четвертой пятилетки не соответствуют имеющимся в стране возможностям. Что план ввода новых мощностей в Кузбассе выполнен всего наполовину не по вредительскому умыслу, а из-за нехватки сил. Объяснимым было и то, что добыча угля по бассейну в 1946 году упала в сравнении с 1945 на 0,7 миллиона тонн.
В такой сложной обстановке А.Стугарев в 1947 году назначается заместителем министра угольной промышленности восточных районов СССР. Наркоматы уже назывались министерствами, - такое постановление вынесла 15 марта 1946 Сессия Верховного Совета СССР. И Совет Народных Комиссаров стал Советом Министров СССР. Вот что написано в документе, касающемся нового замминистра, последнем, принятом в Кузбассе.
«Характеристика на т. Стугарева Андрея Савельевича – начальника комбината «Кузбассуголь»…
…С 1936 года работает в Кузнецком бассейне на руководящей, инженерно-технической, административно-хозяйственной и партийной работе.
Тов. Стугарев хорошо знает работу угольной промышленности Кузбасса, на практической работе показал себя способным руководителем и организатором.
Работая в аппарате областного комитета ВКП(б) заместителем секретаря обкома ВКП(б) по угольной промышленности и вторым секретарем обкома ВКП(б), т. Стугарев с работой справлялся хорошо.
В начале 1945 года в порядке укрепления руководства т.Стугарев был утвержден начальником комбината «Кузбассуголь».
Тов.Стугарев сложившийся работник, правильно руководит предприятиями угольной промышленности комбината, принимает меры к устранению имеющихся недостатков в работе шахт и трестов.
Практические вопросы работы угольной промышленности решает вместе с парторганизацией.
Тов. Стугарев является членом бюро областного комитета ВКП(б), в решении вопросов принципиален.
Секретарь обкома ВКП(б) по кадрам Н.Вторушин (подпись).
Дальнейшая судьба его вершилась ровно, без особых взлетов, но и без падений, что очень важно для того противоречивого времени. В 1955-1958 годах возглавлял Госкомитет технического надзора на горных работах при Совете Министров СССР. С 1960 работал директором Центрального научно-исследовательского института экономики при Госплане РСФСР. В 1963-1967 являлся членом Госкомитета Совета Министров СССР по топливной промышленности.
С 1967 перешел к научной деятельности, был замом директора ЦНИЭИ министерства угольной промышленности СССР. Доктор технических наук, профессор. Заслуженный деятель науки РСФСР. Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, многими другими наградами.
Виктор Кладчихин